12 июля. Переход остров
Джарылгач - бухта Узкая. Ветер N.
I
...И вот, как уже было сказано, утро
просочилось в каюту вместе с дождем.
На койку падали тяжелые холодные
капли. Сверху яхта протекала
значительно больше, чем снизу.
Дождь уже шел, когда "Гагарин"
отдал якорь у оконечности острова
Джарылгач. Именно этой ночью меня
поднял звон цепей, нас тянуло на
отмель, был аврал, сна не было, и именно
сегодняшний рассвет возродил
естественный вопрос: зачем же все-таки
я во все это ввязался?..
- Все-таки согласись, Баклаша: повезло
нам, - задумчиво сказал Сергей.
Поскольку я молчал, судовой врач
поднялся, кряхтя и трудно помещаясь в
каютном пространстве, натянул
штормовой плащ; скрылся в люке.
Я продолжал лежать с уютным
ощущением: имею право. Во время
ночного аврала матросы так и не
проснулись. Сергей поступил
остроумней: когда цепь запасного
якоря наконец зазвенела в клюзе, сонно
спросил, откуда звон и по ком он звонит.
Я с удовольствием прислушался: сверху,
с палубы, донесся гневный голос
Данилыча. В альпинизме это называется
"разбор восхождения". Правда,
доставалось - ше такое? - в основном
Дане. Меня не касается...
Койка мерно покачивалась. Несмотря на
сырость, можно было еще поспать; можно
и обдумать возрожденный вопрос о
смысле моего здесь присутствия. С
момента отхода вопрос этот как-то
забылся, подавленный обилием
впечатлений. Впрочем, заниматься
самопознанием и сейчас не хочется.
Хорошо ведь? Хорошо... Эффект палатки:
мокро, тесно - и беспричинно уютно,
защищено. Палатка, которая движется.
Купе, которое плывет. Каюта... Почему
это, попытался я подогреть угасающее
сознание, почему только в каюте
начинаешь понимать, что вне каюты ты
был, строго говоря, ненормальным?..
Тендра, "Мгла", простая смерть
Володи, шипит за тонким бортом вода,
удивительно спокойное лицо тети Пати...
как же она-то без каюты обходится? Я
начинал задремывать.
- Баклаша! - Лицо Сергея, возбужденное,
мокрое, нависло в раме люка. - Поглядел
бы, что делается! Дрыхнет он!.. - Судовой
врач опять исчез. Из люка пахнуло
сырой свежестью.
В крышу каюты по-прежнему стучался
дождь. Я встал, надел штормовой костюм
и поднялся на палубу.
II
На руле стоял Даня. Его цыганская
бороденка мокро топорщилась, в зубах
торчала раскисшая папироса, с полей
невообразимо-фетровой шляпы лилась
вода. Над мастером по парусам плыло
небо, налитое всеми оттенками свинца и
олова; на горизонте этот припой
натекал на бронзу с прозеленью.
Угадать, где небо переходит в море,
помогала только ниточка далекого
берега с едва заметными портовыми
кранами. А впереди и горизонт, и небо
закрывали паруса.
Меня охватило ощущение праздника.
Вдоль Тендры, из-за слабого ветра в
сочетании с пограничным "контрольным
сроком", шли под мотором; но и сонный
полет под парусом на переходе
Ильичевск - Очаков был не похож на то,
что я сейчас видел. Происходило нечто
совсем иное.
Дождь был соленым. С гребней срывалась
пена и зависала, с кажущейся
неторопливостью плывя по ветру. Из
ералаша волн в какой-то неуемной
радости вылетали двухцветные тела
мелких дельфинов-белобочек и с
плеском погружались, проныривая под
бушприт. Мы шли фордевинд. Ветер
шелестяще выл, и казалось, что этот
звук, один звук несет яхту. Паруса
гудели, как трансформатор высокого
напряжения. Зыбь приходила в корму
слева; на гребне нос яхты начинал
подниматься, корпус вдавливало в воду,
и в этот момент максимальной скорости,
когда Даня с трудом удерживал румпель,
из-под киля вдруг вылетал водоворот
свистящей пены, шипел - и улетал в
сторону, расплываясь далеко позади!
- Хорошо идем! - прокричал Данилыч.
Его широкое лицо блестело, глаза
светились, как у мальчишки перед
охотой. - Данька! Давай еще и апсель
поставим!
Мастер по парусам с готовностью
кивнул, передал руль "бате" и
скрылся в носовом отсеке. Вскоре оба
матроса тянули какие-то фалы,
обменивались репликами типа "отдай
штаг"... Мы с Сергеем тупо
переминались с ноги на ногу. Обидно
чувствовать себя идиотом, но я
совершенно не понимал, что такое штаг
и кому его нужно отдать.
Трясина парусной терминологии
неизбежно засасывает новичка. Перед
отъездом я полистал "Школу
яхтенного капитана", и в голове
бессмысленно засел один из вопросов
для самопроверки. Звучит он так: "Отдавать
ли топенанту бизани при галфинде?"
Полная парусность "Юрия Гагарина"
- около ста квадратных метров, самый
большой парус - стаксель. Передняя
мачта - грот, парус на ней тоже грот.
Все это я знал и уже не называл точно
такой же парус на второй мачте "задним
гротом". Это была бизань; впрочем,
мачты имеют одинаковую высоту, иногда
сам капитан именовал грот-мачтой как
раз заднюю, передняя становилась фок-мачтой,
парус на ней - фоком, бизань исчезала, и
я невольно повторял фразу одного из
коллег-преподавателей, обращенную к
студентам:
- Знаете что? Не нужно делать из меня
дурака...
Апсель, по форме похожий на лист
каштана, взлетел вверх, хлопнул и
распустился.
- Хорошо потянул! - Данилыч всем телом
навалился на длинное перо румпеля.
Накренившись, яхта полетела еще
быстрей.
- Батя! Может, на штурвал руль
перевести?! - закричал Даня.
- А?!
- Управление... на штурвал! Легче будет!
- Не надо! Я так лучше лодку чувствую,
вот оно! - В двух метрах друг от друга
капитану и мастеру по парусам
приходилось кричать во весь голос.
Негромкие шипящие гласные ветра
уносили слова куда легче, чем
вчерашний грохот мотора.
- Узлов шесть идем! - закричал Данилыч.
- Шесть?! - Даня вспыхнул. - Какие шесть,
когда восемь!
- Шесть, - капитан дернул рулем, оценил
взглядом улетающую воронку - и обидно
ухмыльнулся. - Шесть, сынок.
- Ну ше ты начинаешь, батя?! Без апселя
семь было!
- Шесть. Опять споришь?! - неожиданно
побагровел Данилыч. - Ты с мамой своей
спорь, со мной спорить не надо, вот оно.
Спорим, что шесть?..
Даня капризно затряс головой.
Данилыч вдруг бросил руль. "Гагарин"
вильнул, слегка изменил курс и, к моему
облегчению, ровно пошел сам, а капитан
схватил мастера по парусам за плечо -
идем! - и потащил на нос. Мне было видно,
как оба отчаянно жестикулировали,
щупая стаксель. Судя по долетавшим
фрагментам, одновременно с
количеством узлов обсуждались дела
семейные.
Помнится, перед отходом из Ильичевска,
узнав о том, что один из матросов
капитанский сын, я огорчился - в
команде будет любимчик. Что ж, я не
ошибся. В качестве "своего" Даня
находится на усиленном режиме
воспитания. По отношению к остальным
Данилыч - терпеливый моралист,
склонный к нотации, но Даня обладает
способностью мгновенно вывести
капитана из себя, сам заводится с пол-оборота,
потом так же быстро остывает, и
называется у него весь этот ритуал "поцапаться
с батей"...
- "Восемь"! Спорит он!
- Ну не восемь. А ше, шесть? - Постепенно
затихая, семья Кириченко возвратилась
на корму. Перемирие было достигнуто
решением "набить еще и кливер".
Лично мне казалось, что узлов - все
девять. Норд свежел; в порывах яхту с
корнем вырывало из воды и несло по
воздуху. Берег Джарылгача давно исчез,
мы пересекали широкий Каркинитский
залив. Тяжелой синевой наливались
скаты двухметровых валов. Дождь по-прежнему
лил, и его капли висели неподвижно,
летя: по ветру рядом с нами.
Должно быть, прошло несколько часов; я
этого не чувствовал. Впереди открылся
берег Крыма. Он был похож на срез
броневой плиты, разделяющей небо и
море.
- Буди штурмана, пускай определится! -
весело закричал Данилыч. Это была
емкая фраза. Во-первых, судовой врач
назначался штурманом: его увлечение
навигацией не прошло для капитана
незамеченным. Во-вторых, я только
сейчас заметил, что врач-навигатор
спит, спит сидя. Его нос опустился на
грудь, а из рук выпал карандаш и
промокший блокнот...
Из путевых записей Сергея
12 июля, ветер N, пять баллов. Переход о.
Джарылгач - бухта Узкая. Истинный курс
190. Девиация 10, компасный курс 180 на
Межводное. Расстояние: 30 миль.
Ориентировочное время движения: 6
часов. Первой откроется нефтяная
вышка на Бакальской косе, слева от
курса 20. Берег согласно лоции
откроется за 8 миль, в 12.30. Створы
Ярылгачской бухты: см. "Огни и знаки
Черного моря". Затем курс 220,
компасный 210, и все это нужно помнить,
когда тебя будят!
- Так где мы? - Капитан явно
иронизировал.
- Киммерия... - пробормотал Сергей,
глядя на стремительно растущий берег.
Древнее название Крыма прозвучало
античным ругательством. - Где нефтяная
вышка?
- Нету, снесли. Твои действия?
Навигатор вопросительно зашипел. Уже
были видны фонтаны прибоя. Справа
серые скалы понижались перед входом в
какую-то бухту. Данилыч сжалился:
- Вот оно! - Он ткнул в карту, и мы
впервые оценили своеобразную
прелесть этого выражения. "Гагарин"
выходил точно к цели.
III
Вход в бухту Узкая довольно широк.
Яхта дважды повернула, обходя мыс и
каменный мол. Тяжело упали мокрые
паруса. В маленькой, со всех сторон
укрытой гавани стояла неожиданная
тишина. Ветер порвал облака, открылся
кусок вымытой синевы. На берегу
валялись рассохшиеся рыбачьи баркасы.
В воде отражалось кафе стиля модерн и
ветхий дом с вывеской "Баня".
- Поздравляю с прибытием в Крым,
господа! - торжественно сказал капитан.
- Крым - курорт, - изрек Сергей. - Это не
Крым. Стереотип не срабатывает.
Логично?
И все же это был Крым. Цвет воды, мягкая
настойчивость солнца, белая пыль,
которую поднял проехавший в стороне
грузовик, - все это было чуть ярче
обычного.
Мы пришвартовались к борту
единственного в бухте судна - сейнера.
Борт был ржавый, в соляных потеках. На
палубе громоздились бочонки, в
воздухе витали ароматы рыбного
промысла.
- Морякам привет! - На сейнере
показался вахтенный, такой же мятый и
просоленный, как его судно. - Откуда?
- Из Одессы.
- Ну?! Слышь, Витя, опять одесситы! -
обрадовался рыбак. Откуда-то из трюма
тут же вынырнул Витя. Он был помоложе.
Оба уставились на нас с веселым
зрительским предвкушением.
- В чем дело? - гордо спросил Данилыч. -
Какие одесситы?
- Были тут до вас, позавчера ушли...
Веселые! Капитан рыжий такой, молодец!
В фуражке с крабом ходит.
- И в черном свитере? - Данилыч
поморщился.
- Точно. Ну, выдавал! А вы "Частушки
морские" тоже можете?..
- Солярка у вас найдется? - не отвечая,
осведомился капитан. Старший рыбак
громко засмеялся, решив, видимо, что
представление началось.
- Ну дает!.. Как не найдется? Бутылку
дашь - по краспицы зальем.
- Вот оно. Вы немного отдохните, -
повернулся к нам Данилыч, - а потом
горючки наберете. На заставу сам схожу...
Капитан начал собираться. По мере
того, как штормовая одежда сменялась
парадно-выходной, лицо Данилыча
теряло праздничное выражение. Когда
он взял папку с документами, перед
нами был уже не морской волк, а пожилой
человек, которому предстоят
неприятности.
- Мне тоже на берег, - вдруг твердо
объявил Саша - Письмо могло прийти. От
матери. До востребования.
- Дай бате паспорт, - быстро предложил
Даня. - Он получит. Возьмешь письмо,
батя?
- Спасибо. Я сам, - Саша покраснел и
отвернулся от невинно улыбающегося
мастера по парусам.
Заправка яхты горючим - процедура
сложная. Нацедить канистру в машинном
отделении сейнера, из широкого крана в
узкое горлышко; подняться наверх,
перелезть через борт и леерное
ограждение; заползти в кормовой отсек
яхты и там, согнувшись в три погибели,
фильтровать маслянистую жидкость с
помощью лейки, затянутой марлей...
Рыбаки, разочарованные уровнем
проявляемой нами веселости, издали
все же поглядывали с ожиданием на
новых одесситов; не отчаивались.
- Сколько вам платят? - неожиданно
спросил Витя.
- Как это??
- Ну как... полевые, прогонные?
- Отпуск. Мы отдыхаем, - с канистрой в
руках прохрипел Сергей.
- Во дают! Молодец!..
Данилыч вернулся довольно скоро,
одновременно с Сашей.
- Ну? Что застава?
- Потом расскажу. Давайте обедать... - Но
после еды капитан молча залез в
машинное отделение и стал осматривать
мотор.
На сейнере тоже отобедали. Старший
рыбак вышел на палубу. Он уже
значительно меньше нуждался в
увеселениях извне.
- Ребяты! Ухи хотите? Юшка нормальная...
Мы были сыты; по простоте душевной я
начал отказываться. Вмешался Сергей:
- Ну если попробовать, на завтра...
- Кастрюлю тащи.
Даня охотно нырнул в каюту, вынес
шестилитровую емкость.
- Да вы чего?.. - Рыбак даже обиделся.
Витя вытащил из камбуза и показал их
Кастрюлю. Напоминала она гайку,
которой крепится на валу главная
турбина Нурекской ГЭС. Даня поскреб
бородку, достал ведро. Ведро
заполнилось до краев.
- А это что? - продолжая проявлять
душевную простоту, я указал на
объемистый белый кусок мяса,
окаймленный нежным жирком. Рыбак
пожал плечами.
- Белуга. Без красной рыбы разве уха?
- Белуга, извините, не красная рыба.
Красная - горбуша, чавыча. Семейство
лососевых, - заявил Саша. Рыбак только
еще раз пожал плечами. Мастер по
парусам ехидно улыбнулся.
- Саня! Ты письмо получил?..
IV
Странно: Данилыч упорно не желает
сообщить, что произошло на
погранзаставе.
- Хорошо все, потом... Баки доверху
заполнили? Ну вы тогда немного
отдохните... - Капитан на секунду
задумался. - Компасом надо заняться,
вот оно.
О гнусной необходимости время от
времени заливать в компас спирт -
испаряется, видишь ли! - мы уже были
наслышаны. На борту "Гагарина"
много компасов. Самый маленький,
авиационный, легко может уместиться в
кармане случайного гостя; чтобы этого
не случилось, он наглухо привинчен в
каюте. Несколько шлюпочных, побольше,
отражают развитие отечественного
компасостроения за последние сорок
лет.
Главный же компас "Гагарина"
напоминает противотанковую мину,
зачем-то установленную на кардановый
подвес. Ящик с этим сооружением
находится на крышке люка перед
штурвалом и при желании легко может
быть снят; нужно только, чтобы такое
желание одновременно возникло у пяти-шести
человек. По ободу котла тянется
непереводимая надпись. Возможно, в ней
разъяснено, где Данилыч его достал и
как дотащил. Достоверно одно: спирта в
эту навигационную установку входит
много.
Дивный аромат поплыл над бухтой
Узкая. Старший: рыбак побледнел.
- Вы что делаете?!
- Хочешь выпить? - напрямик спросил
Данилыч,
- Не в том дело... В него, гада, и воду
можно заливать, мы всегда так делаем...
Вам что, не жалко?! Нам было жалко.
- Даня, - спросил Сергей, а если в тебя
влить два литра спирту, ты правильный
курс укажешь?
- Да ты ше! Я буду падать точно на север.
Когда мы окончили свое черное дело,
уже смеркалось. Кажется, капитан ждал
именно темноты. Не придумывая никаких
новых работ, он собрал команду в каюте,
зачем-то закрыл люк, зажег лампу. Это
походило на сходку заговорщиков.
- Вот что, господа... Выхода не дали. У
них яхта потерялась.
- А нам какое дело?.. Как потерялась?..
- Дай-ка папиросу, Слава, - неожиданно
попросил некурящий капитан. Он
неумело затянулся и вдруг закричал:
- Ему что! Пижон! Покривляется, ему все
простят и дальше пустят!..
- Извините, Анатолий Данилович, - робко
сказал в наступившей тишине Сергей. -
Можно я люк открою? Духота невыносимая.
- Им что! Стали где-нибудь и водку пьют!
А выпускающий на всех одесситов бочку
катит?!
- Знаешь, батя, давай по порядку, -
попросил Даня.
Постепенно выяснилось следующее.
Потерялся одесский катамаран "Мечта";
по словам Данилыча, "терялся" он
каждый год. Вольнолюбивый катамаран
обладал интересной особенностью: при
виде какой-нибудь уютной бухточки тут
же забывал о контрольном сроке.
Пограничная строгость "Мечте"
нипочем: капитан ее, в миру не то
конферансье, не то массовик-затейник,
по отзывам рыбаков - "веселый, в
фуражке с крабом", по определению
Данилыча - пижон, - приноровился давать
на заставах шефские концерты.
Последние избавляли от законного
возмездия его самого, но, естественно,
не других: не нас. "Но это же чепуха
какая-то получается?" - "Чепуха",
- согласился Данилыч. А главное, идет
эта самая "Мечта" вроде бы по
нашему маршруту, на Волгу... Не точно,
но вроде бы...
Некоторое время мы молчали. В желтом
свете лампы на лбах экипажа блестели
крупные капли пота. Жара в каюте и
вправду была невыносимая.
- Во гады... - пробормотал Даня, и тут
весьма своевременно прозвучал
спокойный, трезвый голос Саши:
- Не совсем понимаю... Чего мы
разволновались все?
- Как почему?! Пижон этот впереди... нам
же покою не будет, вот оно!
- Следовательно, нужно их обогнать, -
спокойна сказал Саша. - В конце концов,
дело обстоит просто: как только
найдется катамаран этот - отпустят и
нас. А когда опять станет, мы его
обойдем.
- Логично, - согласился Сергей. - Знать
бы только, как они выглядят. А то еще не
тех обгоним.
- Ну, это проще простого. Всегда пижоны
под рыжим стакселем ходят, - Данилыч
уже немного успокоился. - Перегоним.
Должны на Волге первыми быть, вот оно!..
На том и порешили. Тревога - не совсем,
кстати, понятная, - которую вызвало
появление соперника, быстро улеглась.
А зря.
Зря.
Я, помню, даже порадовался. В
документах похода, в графе "цели и
задачи", значится "выполнение
спортивных нормативов, а также
посещение мест боевой и трудовой
славы". Таков общий знаменатель
наших устремлений; личные мотивы
стройность формулировки досадно
нарушают. Вернее, нарушали.
Вот они сидят передо мной в каюте,
члены экипажа парусно-моторной яхты
"Юрий Гагарин". Наверное, каждый
ждет чего-то своего от путешествия. С
Даней, допустим, ясно - спортсмен, "мастер
по парусам". Сергей натура легкая,
нервная, навигационная; для него на
первом месте поиск свежих ощущений.
Саша загадочен, я... ну что ж, пока будем
считать, что моя цель - в ходе
путешествия перенять педагогический
опыт у Данилыча. Сам же капитан свою
сокровенную идею сформулировал
совсем просто - должны на Волге
первыми быть, вот оно! - и мы, все разные,
вдруг все вместе почувствовали обиду
при мысли, что "Юрия Гагарина"
опередит чья-то "Мечта".
Появление неожиданного соперника
сплотило команду; я понял, что
окончился один из очень важных этапов
путешествия.
Другое дело - знакомство с яхтой и
морем. Этот этап продолжался.
