 |
На вторые сутки скандального и трагического захода в Чанаккале, уже в Эгейском море, совершенно обессилевший от голода Василий буквально висел на штурвале. Руки его были заняты, и он снова нацепил на шею пюпитр, и теперь, без отрыва от судовождения, вслух читал лоцию... Арон при помощи пассатижей, молотка, трех гвоздей и старой консервной банки, служившей до сего момента пепельницей, изготавливал уродливую, но внушительную блесну. Лица их еще потемнели, небритая щетина начала превращаться в некое начальное подобие бород. - "... Плавание в Эгейском море с использованием радиотехнических средств не представляет трудности... ". Слышишь, Арон? - Слышу! - "... так как обрывистые берега моря и многочисленные острова четко изображаются на экране радиолокатора". Арон!.. Ты смотришь на экран радиолокатора? - А как же! Не отрываюсь... - пробормотал Арон, расклепывая самодельный крючок на "теле" блесны. - Думаешь, что-нибудь поймаем?.. - А хрен его знает... – Арон взялся привязывать к блесне конец тонкого капронового шнура, намотанного на большую катушку. - "К особым явлениям, которые следует учитывать при плавании в Эгейском море, следует отнести сейсмическую и вулканическую деятельность и миражи... " - читал Василий. - Только этого нам еще не хватало!.. - Арон безуспешно пытался совладать с премудростями морского узла. - Васька! Помоги завязать беседочный узел... Я с голодухи все позабыл. - Подержи баранку... - Василий передал штурвал Арону и ловко зазязал узел на блесне. - Только затяни потуже. У меня сил нет... Откуда такой шнур? - Нашел среди вещей Марксена Ивановича. - Он нам даже после смерти ворожит... - тихо сказал Василий. Арон туго затянул изготовленный Василием узел, раскрутил блесну, словно пращу, над головой, и с криком: - Помоги, Господи, жрать же хочется!.. - далеко забросил блесну в море. Сел лицом к корме и уставился на воду. В одну точку. Туда, куда уходит белый капроновый шнур Марксена Ивановича Муравича... - "... в Греции следующие нерабочие (праздничные) дни"... - снова читал Василий. - "Первого января - Новый год; шестого января - Крещение; двадцать пятого марта – День независимости... " Ну, как там, Арон?.. - Не клюет, стерва. Читай дальше... - "Двадцать первого мая - День святого Константина; пятнадцатого августа - Успенье... " Ну, и так далее. И во все эти праздничные и выходные во всех портах Греции – полная халява! Представляешь? Вода, электричество, стоянка – все бесплатно! Ай да греки!.. Надо же! Арона вдруг рвануло к корме, шнур врезался ему в руку и он истошно закричал, наматывая шнур на швартовую утку: - Есть!.. Есть, Васюся!.. Здоровая, падла!!! Срывая с шеи пюпитр с лоцией, Василий бросил штурвал и кинулся к Арону. Но "Опричник" не простил такого предательства! Из стороны в сторону резко качнулся гик, заполоскал, захлопал большой парус, застрелял стаксель, и яхту стало опасно разворачивать носом к ветру. - Марш на место, Васька!.. - крикнул Арон. - Держи судно по курсу! В панике Василий снова ухватился за штурвал, с невероятным трудом вернул яхту в прежнее положение, а сизый от натуги Арон все подтягивал и подтягивал к корме что-то мощное, тяжелое, яростно сопротивляющееся!.. - Ох, здоровая, блядюга! На неделю хватит, не меньше!.. - хрипя, приговаривал Арон. - Ну, иди ко мне, рыбка... Иди, миленькая. - Держи ее, Арончик!.. - кричал Василий и все время поворачивался к корме, стараясь не упустить ни одного момента борьбы Арона с рыбиной. Аккуратненько!.. По малу, по малу!.. Не дергай только!.. Тяни, тяни ее!.. - Не каркай под руку! - огрызнулся Арон, и сладким до приторности голосом взывал к рыбе: - Ну, иди ко мне, моя лапочка!.. Сладенькая моя... Рыбонька моя любименькая!.. Что же ты дергаешься, сучка?! Мы же двое суток крошки во рту не имели... Совесть у тебя есть?! Рыбочка!.. Ну, пожалуйста... А рыба была все ближе и ближе к корме, мокрый шнур спутанными петлями ложился на решетку кокпита, Арон хрипел от натуги, Василий с вывернутой к корме головой истерически выплясывал у штурвала и приговаривал с какой-то сумасшедшинкой в голосе: - Если так долго не везет, то ведь должно повезти?.. Правильно? Мы же никому ничего плохого не сделали?.. Мы себе плывем и плывем. Нам немножечко, хотя бы немножечко покушать, и мы поплывем дальше. А что консулы нас не признали - так это ничего... Их тоже понять можно... И потом, консулы - не народ... А народ... Простые люди нас поймут... Арон!!! Смотри!!! - неожиданно завизжал Василий. Но Арон и сам видел, как из воды, прямо в синее небо взлетела огромная, метра в полтора, толщенная рыбина, на мгновение зависла в воздухе и шумно шлепнулась обратно в воду! Последовал страшный рывок, Арон чудом не перелетел через корму и упал на настил кокпита с ослабевшим, вялым шнуром в изрезанных руках... Еще не веря в произошедшее, он вытащил из воды шнур с оборванным крючком, поднял глаза к небу и тихо спросил: - Боженька... Что же ты над нами так измываешься, мать твою богородицу в душу так?!
Вблизи какого-то нежилого островка свежий ветер сменился почти полным штилем. Паруса повисли, изредка слабо вспухая под угасающим дуновением теплого, вяло струящегося воздуха. Яхта двигалась, повинуясь только течению. С биноклем на груди, забросив ноги на форлюк рубки, головой на жестком якорном ящике, на носу яхты лежал недвижимый Василий. Глаза его из-под козырька черной пиратской шапочки были бессмысленно и отрешенно устремлены в небо... - Вась!.. А, Вась... - негромко позвал его Арон. Василий не ответил. Молчал, смотрел в голубое Эгейское небо. - Ну,очнись, Вась... - мягко сказал Арон. - Сел хотя бы. А то кровь к голове прильет - совсем чокнешься. Вредно лежать так... Молча Василий снял ноги с форлюка. - Ну, чего уж так убиваться-то, Вась?.. Ты вспомни, когда в лагере мы блатным пиздюлей накидали, как нас тогда вертухали, в зоне отметелили и в штрафной изолятор запхнули... Что, лучше было, что ли? А мы с тобой им тогда еще на зло песни пели! Ты еще стихи читал: "Я волком бы выгрыз бюрократизм... " Как сейчас помню! Неделю жрать не давали... И ничего, оклемались. Помнишь? Василий прикрыл глаза, качнул головой из стороны в сторону, словно отгоняя от себя эти воспоминания, и надвинул длинный козырек черной шапочки на лицо. - И ведь не я тебя тогда из изолятора вытаскивал, а ты меня!.. Вспомни. Я, дурак здоровый, на девятые сутки сломался, а ты был еще ого-го!.. Молчал Василий... Над его головой бессильно висел стаксель, под ним в борт яхты тихонько плескала слабенькая волна, поскрипывали снасти. - А тут ты вдруг малость подраскис... А я без тебя - как без рук. Вот, к примеру, где мы сейчас? Я лично понятия не имею! - искренне сказал Арон. Вася с трудом разомкнул пересохшие губы - хотел ответить. Но голоса не было. Он проглотил комок, откашлялся, отперхался и глухо сказал: - Я тоже... Арон обрадовался, что Василий хоть разомкнул уста, заговорил ласково, с фальшиво-бодрыми интонациями, как с маленьким капризным ребенком: - Вот и хорошо! Вот и возьми лоцию, карту... Посчитай время, примерную скорость... Определись, дай мне точный курс!.. А то, не дай бог, погодка переменится - нам с тобой некогда будет на карту глянуть... Василий снова замкнулся, лежал, не шевелясь, на носу яхты. Арон совсем было пришел в отчаяние: - Хоть бы вокруг огляделся!.. Что же тебе Марксен зря бинокль подарил?! Приставил бы ты его к своим глазкам – вон островишко какой-то рядом... А вдруг мы там чего-нибудь прожрать бы нашли? При слове "пожрать" Василий тяжело и судорожно вздохнул, медленно приподнялся, сел и сдвинул козырек пиратской шапочки набок. Увидел неподалеку островок и нехотя поднял бинокль к глазам... В окулярах бинокля остров резко приблизился, все на нем сильно увеличилось, и первое, что заполнило поле зрения Василия, была большая белая коза с огромным тяжелым выменем!.. Упругие струйки козьего молока с веселым звоном били в дно большой эмалированной кастрюли. Обливаясь потом и задыхаясь от непривычной работы, Василий сидел на корточках и доил козу. Теперь его черная шапочка была повернута козырьком назад. Чтобы коза не дергалась, а еще чего хуже не вздумала бы убежать, ноги ее были крепко привязаны к четырем колышкам, вбитым в землю, на рога накинута веревочная петля и конец веревки закреплен на низкорослом инжирном деревце с бесчисленным множеством спелых фиолетовых плодов. Перед мордой козы на коленях стоял счастливый Арон, кормил инжиром козу и Василия, у которого руки были заняты добычей молока из нехудеющего козьего вымени, и ел инжир сам... На прибрежной песчаной отмели валялся дар Немы Блюфштейна - резиновый тузих с двумя короткими веслами и белой надписью по толстенькому бортику "Я-К. Од. В. О. ", что должно было означать "Яхт-клуб Одесского военного округа". Метрах в тридцати от берега на якоре покачивался "Опричник" со спущенными и впопыхах брошенными на рубку и палубу парусами. И коза, и Василий жрали инжир так быстро, что Арон просто не успевал совать им в рот сладкие и спелые плоды. - Вы куда так торопитесь, ребята? - тревожился Арон. - Ну, козе простительно. Коза, она и есть "коза"!.. Ты-то, Васька, поберегись. Столько дней не евши... Кишки же в брамштоковый узел завяжутся! - Ни хрена!.. Я бы вообще отсюда уже никуда дальше не плыл, а попросил бы на этом острове гастрономического убежища... Давай еще!.. - задыхаясь от непрерывного доения и безостаноночной еды, прохрипел Василий и широко открыл рот... Поздним вечером, в одних трусах сидели в каюте за столом друг против друга со стаканами козьего молока в руках. Тут же стояла пустая эмалированная кастрюля и алюминиевая миска с одной-единственной инжириной. Сидели точно так же, как когда-то сидели в Ленинграде на кухне Арона и приканчивали вторую бутылку водки. И выглядели точно так же, как после литра водки - пьяными, со слипающимися глазами, с заторможенной, неуверенной речью и не очень четким произношением. Наверное, сказалось все - и изнурительная бессонница, и дикая усталость, издерганность последними событиями, внезапно навалившаяся сытость после долгого голодания. А может быть, такой замечательный эффект был достигнут при помощи активного сочетания козьего молока со свежим греческим инжиром. - Все!.. По последней, и на боковую... - решительнно произнес Арон заплетающимся языком и поднял свой стакан с молоком. - За тебя, Васюся! Василий тоже поднял стакан, сыто икнул и возразил: - Ни в коем случае!.. Сегодня за тебя! По разгонной - на ход ноги!.. Я тебя, знаешь, как уважаю?! - Протестую!!! Несправедливо!.. - сказал Арон. - Ты меня уважаешь, и я тебя жутко уважаю! А козу мы, значит, не уважаем?! - Очень уважаем!.. - Тогда пьем за козу! - Арон тяжело встал из-за стола. - За козу пьем стоя!.. Вася поднялся на ноги только со второй попытки и закричал: - За козу!!! Они одновременно залпом опрокинули в себя остатки козьего молока, по привычке сморщились - будто от водки, и понюхали одну инжиринку на двоих. И, словно в благодарность за произнесенный тост, с берега раздалось нежное блеяние...
КАК ВАСЯ, АРОН И БОБА БОНД СПАСЛИ "ОПРИЧНИК" Пробуждение было более чем странным и неожиданным! В иллюминаторы уже во всю заглядывало солнце, когда каюта "Опричника" вдруг качнулась с боку на бок, спящие мертвецким сытым сном Василий и Арон перекатились в своих койках, повторяя движение каюты, под днищем яхты раздался долгий и противный скрежет, и каюта вместе с ее обитателями просто легла на бок!.. Василий оказался впечатанным в стенку, а Арон кубарем свалился на пол, прокатился под столом, сметая все на своем пути, и влип в койку Василия. С полок полетели все незакрепленные предметы. Из камбуза послышался грохот и лязг сыплющихся кастрюль, сковородок и алюминиевых мисок... - Что?.. Кто?.. Где мы?! - пролепетал со сна Василий. - Нет!.. - сказал Арон, пытаясь понять, что происходит, и встать на ноги. - В этом мире нам пощады не будет... И первый пополз к двери каюты. Когда они с величайшим трудом отворили дверь и выкарабкались наверх в кокпит, выяснилось, что... ... яхта лежит на боку на песчаной отмели, и воды вокруг нее, хорошо если по пояс, да и то с одной стороны. Якорная цепь обнажилась на всю длину, и положение казалось безнадежным. Тем более, что невдалеке, по берегу бегала вчерашняя коза и так тревожно блеяла, что просто сердце сжималось!.. - Что это?.. - растерянно спросил Арон. - Что, что!.. На мель сели!.. - сказал Василий. - Но мы же никуда не двигались, на якоре стояли?! - Отлив! - Чего-о-о?! - Отлив. Это когда мы стоим на месте, а вода из-под нас уходит, - объяснил Василий Арону. - Я точно такую же ситуацию в одном кино по телевизору видел!.. Помолчали, огляделись, и Арон спросил: - А в том кино не показывали, как из такого говна выбираются? - Вот слушай, что пишет про это Боба Бонд, - говорил Василий Арону. Он сидел на берегу рядом с козой, прихлебывал уже надоенное утреннее молоко и держал перед собой "Справочник яхтсмена". Арон в оранжевом спасательном жилете на голое тело стоял около надувного тузика и с кислым видом жевал инжир. - "Если яхта села на мель, во-первых, не следует паниковать... - читал Василий, и коза с интересом заглядывала через его плечо в "Справочник"... ". - Я не паникую, - сказал Арон. - Я просто хочу понять, сколько еще судьба будет трясти нас за шкирку?! - Ладно, заткнись! Слушай дальше... "Если яхта села на мель при высокой воде квадратурного прилива... " - Эт-то еще что такое?! - Ты меня спрашиваешь? - посмотрел на него Василий и снова уткнулся в книгу: - "... то можно прождать пару недель, прежде чем появится возможность снять ее с мели". - Не годится! - сказал Арон. - За это время ты тут женишься на этой козе, попросишь у греков убежища под Инжирным деревом, и мне придется добираться до Хайфы одному... Есть еще варианты? - Вариантов - куча! Это гениальная книжка!.. Спустя час Арон сидел в тузике далеко в море и с усилием дергал за две толстые веревки, идущие прямо из воды к яхте. Василий стоял на покосившейся палубе и кричал: - Ну, как?! Держит?.. - А хрен его знает!.. Меня держит! А вот как они тринадцать тонн выдержат - этого я тебе сказать не могу!.. - крикнул в ответ Арон. Василий тоже подергал эти концы, заложенные на две лебедки. Рывки передались по всей длине до Арона, сидящего в тузике, и тузик опасно заколыхался на воде. - Эй, ты шлемазл!.. Кончай свои эксперименты!.. Если я упаду в воду - кто меня вытаскивать будет? Твоя коза, что ли?! - встревожился Арон. - Я же, как колун, на дно пойду!.. - Ты оба якоря завел? - спросил его Василий. - Оба! - Тогда греби сюда! Мне одному с лебедками не справиться. И посмотри гребной винт. Не вылез он из воды? - Я уже смотрел!.. - крикнул Арон, осторожно подгребая к яхте. - Нормально! В воде... - Очень хорошо, - сказал Василий. - Еще и двигателем поможем!.. И не забудь привязать тузик... Арон с интересом оглянулся на Василия: - Я про тебя все понял, Васька! Тебя нужно постоянно и много кормить! Тогда тебе - цены нет!..
Теперь тузик был привязан сбоку яхты. Тарахтел двигатель. За кормой от винта вспенивалась и бурлила желто-серая вода, подымая с близкого дна ил и песок... От якорей, заведенных Ароном на большую глубину, на яхтенные лебедки тянулись две толстые веревки. Василий стоял у одной лебедки, Арон у другой. - "Все операции важно производить оперативно, так как высота воды может уменьшиться... " - читал Василий "Справочник... " Бонда. - Я и так вижу, что она уменьшается!.. Еще полчаса - и яхту три слона на глубину ни хера не стащут! Кончай лялякать! И так все ясно! Раз-два, взял!!! - и Арон подналег на рукоять лебедки. Василий бросил книжку, попытался провернуть свою лебедку. - Прибавь обороты! - крикнул ему багровый от натуги Арон. Василий спрыгнул в кокпит, передвинул сектор газа вперед до максимума. Двигатель взревел, и яхта легонько качнулась... - На лебедку - быстро! - закричал Арон. Василий бросился к своей лебедке и, скользя босыми ногами по палубе, всем телом налег на рукоять. И... О, счастье!.. Лебедка провернулась на четверть оборота. Как струны, натянулись якорные канаты. - Еще-е-е ра-а-а-азик!.. Е-еще ра-а-аз!!! - распевно хрипел Арон, и в его натужном хрипе явно прослеживалась исконно-русская мелодия бурлацкой "Дубинушки". Снова лебедки провернулись на четверть оборота! Под килем раздался легкий скрежет... Но уже не противный, пугающий, не оставляющий надежд, а легкий, нежный, спасительный... - Взяли-и-и!!! - кричал уже Василий и наваливался, наваливался всем тщедушным тельцем на рукоятку своей лебедки. Бешено молотил воду винт норвежского двигателя, украденного с одного из ленинградских складов; с паническим блеянием металась по берегу покинутая коза, щелкали стопорные "собачки" лебедок; уже во всю скрипел песок под днищем "Опричника"; кричали, хрипели, вопили Арон и Василий... - Васька!!! Бросай свою лебедку! Поднимай грот!!! Ветер с берега!.. Счас мы ей поможем, родимой!.. Давай быстрей, мать твою!.. Василий вскочил на ноги, рванулся к мачте... Медленно, тяжело, нехотя пополз вверх большой парус. Явственно заскрежетал киль по песчаному дну!.. - Трави гика-шкот!.. - прокричал Арон, проворачивая лебедку уже почти на три четверти оборота. Василий моментально освободил гига-шкот, вытравил его почти на всю длину и наполненный ветром с берега огромный парус встал перпендикулярно всей яхте. Арон и Василий снова навалились на лебедки, запели, закрипели, закричали жуткими голосами: - Э-эй, ухнем!!! Э-эй, ухнем!.. Еще-е ра-а-а-азик, е-еще раз! "Опричник" вольготно покачивался на свободной глубокой воде у того места, куда Арон заводил якоря. Берег с инжирным деревом и козой теперь были сильно удалены от яхты, и жалобные призывы брошенной козы, к счастью, были слышны гораздо слабее, чем раньше... Мокрые, обессилевшие Арон и Василий в пропотевших спасательных жилетах неподвижно лежали на палубе. Рядом валялся "Справочник яхтсмена" Боба Бонда. - Чего-то нам последнее время не везет... - слабым голосом тихо проговорил Арон. - Не гневи Господа, - сказал ему Василий. - Более везучихлюдей, чем мы - может быть и на свете сейчас нет. Знаешь, что по этому поводу Боба пишет? Я еще раньше прочитал – не хотел тебя запугивать... Василий усмехнулся, взял "Справочник... ", раскрыл его и сказал: - Слушай, шлемазл! "Когда КОМАНДА работает на лебедках... " Слышишь? "КОМАНДА"!.. А не два жида в три ряда, как мы с тобой! "... то все ОСТАЛЬНЫЕ ЧЛЕНЫ ЭКИПАЖА должны... " Ну, и так далее. То есть, предполагается минимум семь-восемь человек! А мы с тобой, Арончик, умудрились все это ВДВОЕМ сделать! Считай, десять миллионов долларов со дна подняли! И ты еще будешь говорить, что нам не везет?.. К концу дня шли под парусами в открытом Эгейском море. Арон стоял за штурвалом, неспокойно переминался с ноги на ногу. Наконец, не выдержал, постучал по крыше рубки: - Ну, сколько можно?! Из гальюна раздался сдавленный голос Василия: - Ну, счас, счас... - Пятый раз там по часу просиживаешь! - Четвертый. - Ну, четвертый! А мне, что? За корму задницу свесить?.. Из гальюна донесся томительный стон, звук спускаемой воды, щелчок задвижки, и в кокпит, застегивая штаны, вылез истомленный поносом, страдающий Василий. Перехватил у Арона штурвал и сказал: - Иди уже, иди... Только не больше десяти минут, а то я за себя не ручаюсь... Рассупониваясь на ходу, Арон юркнул в гальюн, захлопнул за собой дверь и уже оттуда крикнул: - Говорили тебе - не наваливайся на молоко с инжиром!
КАК АКАДЕМИК САХАРОВ РЕШИЛ ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС Потом Василий лежал на крыше рубки лицом к Арону, стоявшему за штурвалом, поглядывал в расстеленную между ними карту и удивлялся: - Ничего не понимаю!.. Мы проходили Лесбос? - Никакого Лесбоса не было... - говорил Арон. - По левому борту должен был быть такой громадный островина! - настаивал Василий. - Ты не мог его не заметить!.. - А я тебе говорю, что ни по левому, ни по правому борту никакого острова не было, - возражал Арон. - А курс? Арон быстро глянул на компас, неуверенно произнес: - Сейчас - сто восемьдесят... - Арон! Посмотри мне в глаза! Когда ты последний раз глядел на компас? Арон промолчал. Глядя на него в упор, Василий снова спросил: - Я тебя спрашиваю - когда ты последний раз глядел на компас? - Ну, чего ты привязался?! - огрызнулся Арон. - Часа три, четыре тому назад... - А потом? - А потом мы с тобой вперегонки на горшок бегали!.. - Та-ак... - растерянно протянул Василий. - И где мы теперь? - Ты меня спрашиваешь? - посмотрел на него Арон. – У тебя перед носом карта... Василий приподнялся и сел на крыше рубки, скрестив ноги. - Пока мы не знаем, где мы находимся, эта карта - как рыбе зонтик. Можешь свернуть ее в трубочку и засунуть себе... Отгадай куда? Арон виновато молчал. Василий посмотрел через его плечо на корму, где трепетал флаг "Опричника" - зеленый шелковый платок маленькой стамбульской проститутки, увидел в километре идущее судно и сказал: - Начинаем восстанавливать потерянную ориентировку методом опроса местного населения или случайных прохожих, Арончик. Оглянись, детка. Во-о-он там идет какой-то пароходик... Так ты спустись в каютку, возьми в лапки свой английский словарик и попробуй составить три вопросика – где мы, как нам выйти на нужный курс и нет ли у них чего-нибудь пожрать. А я пока постою на руле. Василий спрыгнул в кокпит и решительно отобрал штурвал у Арона. Когда судно почти догнало "Опричник" и расстояние между ними сократилось, Арон уже стоял на носу яхты со словарем в руках и шептал про себя заготовленные фразы, изредка пугливо заглядывая в словарь. Судно замедлило ход и дало пять коротких гудков. - Да, видим, видим... - пробормотал Василий. - Приготовься, Арон! Начинай со своего традиционного "Ай гоу ту Хайфа! " и чеши дальше!.. Слышно было, как тише стали работать судовые машины, судно поравнялось с "Опричником" и на совсем малом ходу пошло рядом параллельным курсом. Было очень хорошо видно, как высыпала на палубу вся команда, сгрудилась у борта и, размахивая руками, уставилась на "Опричник". - Начинай, Арон! - зашипел Василий, словно театральный суфлер. - "Ай гоу ту Хайфа... " - Ай гоу ту Хайфа!!! - закричал Арон что было силы. А с борта судна закричали ему в ответ на чистом русском языке. - Знаем, знаем!.. Читали про вас! Арон растерялся и по запарке крикнул еще раз: - Ай гоу ту Хайфа! Это сообщение вызвало на судне взрыв гомерического хохота и кто-то с мостика прокричал в мегафон: - Эй, парень! Ты так уж по-английски не надрывайся! Мы и по-русски понимаем! - Наши!!! - закричал Арон и отшвырнул словарь. - Наши!.. Гляди, Васька! "Академик Сахаров"! "Ленинград"!.. Только не по нашему написано! Ну, надо же!!! - Ребята!.. - счастливо завопил Василий, и глаза его увлажнились. - Ребята... Он восторженно схватился за голову, а потом молитвенно воздел руки к небу, бросив штурвал на произвол судьбы. Яхта тут же отреагировала резким креном вправо - в сторону "Академика Сахарова", на что с мостика сразу же тревожно сказали в мегафон на все Эгейское море: - Держи штурвал, мудила! А то шваркнешься к нам в борт - костей не соберешь! И никогда свою Хайфу не увидишь!.. Спустя какое-то время на "Опричнике" были убраны паруса, с носа и кормы яхты к "Академику Сахарову" тянулись два швартовых конца, а с судна был спущен шторм-трап. Притянутый к "Академику Сахарову" "Опричник" продолжал двигаться по морю вместе с судном, нескончаемой вереницей в яхту спускались канистры с соляркой и моторным маслом, ящики с фруктами, коробки с провизией, какие-то инструменты... Часть команды, свободная от несения вахты, торчала у борта, висела на шторм-трапе, помогая передавать в яхту все эти неожиданные и столь необходимые дары водоплавающего братства. Василий и Арон принимали коробки, ящики и канистры, кричали наверх: - Спасибо, ребята!.. Ну, куда столько?! Тут же до Австралии хватит!.. А наверху ржали: - Вы хоть до Хайфы доберитесь, салаги! - Про вас в газетах такое написано!.. - Нам на политинформации первый помощник читал... Сдохнуть можно! - Мужики! Вы и вправду плавать не умеете?! Неподалеку от шторм-трапа у борта стояли капитан "Академика Сахарова" - парень лет тридцати пяти в кремовой форменной фуражке и в белоснежных шортах и первый помощник - человек лет сорока в темно-синей куртке и длинных брюках. На лице у первого помощника было весьма кислое выражение. Оба разглядывали газету со статьей, которая так и называлась - "Ай гоу ту Хайфа! ". Статья была проиллюстрирована фотографиями Арона и Василия и "Опричника" во время скандала в бухте Чанаккале. - Ах, как мне все это не нравится! - сказал первый помощник. Капитан усмехнулся, сделал вид, что не понимает истинных причин беспокойства своего первого помощника: - Кому это может понравиться? Рации - нет, локатора - нет, эхолота нет... Лага простейшего нет! Кошмар какой-то!.. Ни порт запросить, ни сигнал о помощи послать, ни определиться... Фантастика! Один компас, да и тот врет, как сволочь! А они плывут... Первый помощник нехорошо посмотрел на капитана. - Вы, Борис Борисович, напрасно делаете вид, что не понимаете меня. Эти люди навсегда покинули Родину! Бросили нашу страну в самый тяжелый момент ее истории! И вот такое, понимаете, братание нашей команды с эмигрантами-сионистами под этим идиотским флагом... - Вы тоже с наслаждением покидаете свою Родину, - сказал капитан, наблюдая за погрузкой "Опричника". И домой возвращаетесь с одной мыслью - когда следующий рейс? - Это мой долг, моя работа! Идеологическое воспитание моряков, поддержание в них настоящего патриотизма... - Да бросьте вы, - прервал его капитан. - Кому нужна сейчас ваша идеология? Даже вам она - как собаке - здрасссте... А в рейс стремитесь только потому, что здесь нам каждые сутки грошевая валютка капает, на которую в нашей стране сейчас хоть как-то прожить можно. - Но вы же настоящий русский человек, Борис Борисович! - воскликнул первый помощник шепотом. - Неужели вас самого не тошнит от всех этих Циперовичей, Гольдбергов, Рабиновичей?! Пролезли, понимаете, своими лупоглазыми, носатыми мордами во все сферы... Куда ни глянь!.. От районной поликлиники до Политбюро! Довели, понимаешь, страну до ручки, а теперь... - Точно! - рассмеялся капитан. - Нет, чтобы нам, настоящим русским людям, собраться бы с духом, вспомнить наше славное прошлое, да устроить по всей нашей нищей стране полсотни показательных еврейских погромов - то-то зажили бы! И сытно, и счастливо!.. Первый помощник выпрямился, одернул на себе синюю курточку: - Борис Борисович! Считаю себя обязанным предупредить вас, что по возвращении в Ленинград я буду вынужден... - Пишите, пишите, - сказал капитан. - Страна, воспитанная в традициях Павлика Морозова, в повальном доносительстве, не может сразу отказать своим верным сынам в возможности нагадить в карман ближнему. Пишите. Я же помню, сколько вы писали во все концы, чтобы наше корыто не переименовали в "Академик Сахаров". Пишите, но если нас с вами после этого уволят из пароходства, то я со своим дипломом смогу хоть детишек по Неве катать на речном трамвайчике, а вот что вы-то будете делать со своим высшим партийным образованием? - Я могу идти? - напряженно спросил первый помощник. - Идите, - равнодушно сказал капитан и закричал громовым голосом на все судно: Боцмана ко мне!!! Примчался боцман - здоровенный молодой полуголый парняга в стираных-перестиранных джинсах и с каскеткой на голове. Вытянулся перед капитаном в струнку: - Слушаю, Борис Борисович! Капитан вытащил из нагрудного кармана рубашки небольшое портмоне, порылся в нем, оставил себе несколько однои пятидолларовых бумажек, а двадцатидолларовую купюру протянул боцману: - Двадцатник передай этим чудакам. Мало ли на что сгодится... - Борис Борисович... - замялся боцман. - Там ребята уже собрали им по мелочишке... - Ну и дураки, - спокойно сказал капитан. - Придут в Ленинград - самим жить надо будет. Выполняй! - Слушаюсь! - боцман расплылся в улыбке. - Да! И еще... Пошуруй у себя в хозяйстве - какие-нибудь шмотки для мужиков. Гляди, как обтрепались... - Слушаюсь, Борис Борисович! У меня в заначке есть пара новых тельников. Пойдет? - Пойдет, - сказал капитан. И дай ка две бутылки "Столичной" из моего представительского запаса.
КАК КЛАВКА И РИВКА УПУСТИЛИ СВОЕ БАБСКОЕ СЧАСТЬЕ! Свежий ветер дул в паруса "Опричника". Сильно накренившись, он мчался с добротной скоростью по южным водам Эгейского моря, оставляя за собой короткую белопенную тропу, которая уже в пятидесяти метрах за кормой съедалась мелкими злобными волночками с седыми загривками... В русских полосатых тельняшках и черных пиратских шапочках с желтыми китайскими иероглифами, в продранных, обтрепанных штанах, с ножами у пояса, под невиданным зеленым шелковым флагом с золотым драконом Арон и Василий выглядели более чем живописно! Штурвал держать было невероятно тяжело - ветер был сильный, скорость достаточно велика, и от этого нагрузка на руль увеличивалась втрое. Но Василий, сжав зубы, всеми силами, всем небольшим весом своего тела удерживал яхту в нужном направлении. Арон возился на камбузе, беспокойно выглядывал в кокпит, понимая, как трудно сейчас приходится Василию, стоявшему на вахте. И поэтому с материнскими интонациями в голосе время от времени спрашивал: - Тебе жареную корейку с чем сделать - с картошечкой или с макарошками? Василий глубокомысленно задумался, пресыщенно выбирал, прикидывал и, наконец, отвечал: - Давай с картошечкой... Макарошки уже малость поднадоели. - А на сладкое? - спрашивал Арон. - Может, компотику? Есть абрикосовый, сливовый, яблочный!.. И снова Василий раздумывал и в конце концов говорил: - А может, кофейку покрепче замостыришь? - Нет вопросов! - радостно кричал Арон. - Тебе со сгущенкой или с сахаром?.. После обеда на вахте у руля стоял Арон, а Василий в каюте попивал кофе со сгущенкой из большой фаянсовой кружки Марксена Ивановича Муравича. Над его головой на переборке каюты уже образовывалась некая выставочная экспозиция. Начиналась она с фотографии Марксена Ивановича, за ней следовала вырезка из иностранного спортивного журнала с изображением яхты-ретро стоимостью в двенадцать миллионов долларов, дальше к стене была прикноплена турецкая газета с фотографиями "Опричника" у Стамбульского причала и его владельцев в полицейском участке Среднего порта, затем следовала вырезка из греческой газеты тоже с фотографиями и под английским названием "Ай гоу ту Хайфа! "... - Ах, дуры, дуры, дуры!.. - прихлебывая кофе сокрушенно проговорил Василий, и от огорчения даже стукнул кулаком по столу. Арон тревожно заглянул в каюту: - Ты чего, Вася?! Василий взял кружку с кофе, вышел в кокпит, уселся рядом со стоявшим Ароном. - Я говорю, Ривка и Клавка - дуры стоеросовые! Не путались бы со всякой швалью, со шпаной - не попадали бы в разные заморочки... Пошли бы сейчас с нами, мир поглядели бы!.. Увидели бы - какие настоящие мужики бывают на свете... - Это ты про нас? - спросил Арон. - Нет. Я про ребят с "Академика Сахарова", сказал Василий. Подумал немножко, допил кофе и отнес кружку в каюту. Вернулся в кокпит и сказал: - Ну, и про нас в какой-то степени... - Это точно! – горделиво согласился Арон. - Прошлепали они свою жизнь, курицы несчастные!.. Ветер крепчал. Даже в кокпите, стоя рядом друг с другом, разговаривать было уже трудно, приходилось кричать. - Васька! Погодка-то того!.. - стоя у штурвала крикнул Арон. - Пора рифы брать!.. Для такого ветра - парусов слишком много! - прокричал в ответ Василий. - Надень жилет и привяжись концом к релингу! - крикнул Арон. - Да, ладно тебе... - Я тебе что сказал, едрена вошь?! - рявкнул Арон. Василий смотался в каюту, надел там спасательный оранжевый жилет. Вылез на палубу, привязал себя к носовому релингу и вопросительно посмотрел на Арона. - Ослабь оттяжку гика, а я попробую одной рукой протралить грота-фал! - крикнул ему Арон. Василий ослабил оттяжку, и парус сразу заполоскал и слегка обвис. Скорость уменьшилась... Арон с трудом дотянулся до грота-фала, не выпуская штурвал из рук. - Порядок? - Арон слегка припустил большой парус, и он захлопал на ветру так пугающе, что Василий с нескрываемой тревогой посмотрел наверх на конец мачты. - Не боись! - крикнул Арон. - Теперь крепи риф-кренгельс! И не мудохайся! Побыстрее!... Давай сюда - на конец гика!.. И осторожней, жопа с ручкой! Кувыркнешься в воду – спасать некому!.. Так... Молодец! Закладывай риф-шкентель!.. Василий попробовал заложить риф-шкентель, но натяжение паруса было настолько еще велико, что это ему не удалось. Ноги скользили по мокрой палубе, влажный конец вырывался из судорожно сведенных рук... - Доверни чуток вправо! - крикнул Василий. - Мне шкаторину не оттянуть ни хрена!.. Арон переложил штурвал вправо, и яхта опасно легла на правый борт. Василий мгновенно заложил риф-шкентель и крикнул: - Хорош! Выравнивай!!! - Молоток, Васька! Становись к штурвалу, я буду вязать риф-штерты! А то тебе не осилить!.. Они быстро поменялись местами и, уже стоя на руле, Василий крикнул Арону: - Привязывайся, задрыга! Я лично плавать не умею, чтобы тебя потом из воды вытаскивать!.. Арон кое-как пристегнулся к мачте и стал вязать рифы под гиком. То, что делали в эти минуты Арон и Василий на такой огромной семнадцатиметровой и тринадцатитонной яхте, с мачтой высотой с четырехэтажный блочный дом постройки времен незабвенного Никиты, было невероятно! Наверное, они делали что-то не так, как того требовала бы строгая наука мореплавания, но площадь парусов они уменьшили, скорость движения яхты снизили, опасности утонуть избежали!.. - Знаешь, Васька, чего нам не хватает? - спросил Арон, спрыгивая в кокпит. - Ну? - Еще человек пять команды... Тогда вообще все ни хрена не страшно было бы! Все успевали бы... - Боже нас упаси! - крикнул ему Василий. - Представляешь, какая толкотня была бы? Мы вдвоем-то здесь еле поворачиваемся! - Ну, ты нахал!.. - удивился Арон. - Отдыхай. Он перехватил у Василия штурвал и крикнул под свист ветра: - Вот это свежачок! Держись, Васька! Сейчас нас потреплет! - Главное до Родоса добраться! Там укроемся. А дальше уже Средиземное море, и имели мы все в виду!.. - Еще неизвестно, пустят ли нас в Родосский порт... - пригорюнился Арон. - Мало ли на каких идиотов нарвемся!...
КАК НУЖНО ДАВАТЬ ИНТЕРВЬЮ В ГРЕЦИИ Лавируя среди стоявших на рейде судов, к Родосу подходили при помощи двигателя. Ветра в бухте почти не было, и Василий читал Арону вслух лоцию: - "Главное занятие населения острова Родос - земледелие, скотоводство, добыча губок и кораллов, а также рыболовство... " - Рыбки охота... - мечтательно проговорил Арон, направляя яхту в бухту порта, где вдалеке была видна причальная стенка для малых судов, около которой торчал лес яхтенных мачт. - Совсем зажрался, браток, - заметил ему Василий. Не успел Арон достойно ответить, как от пирса, далеко выдающегося в море, отвалили сразу два катера - большой и средний, и помчались навстречу "Опричнику". - Начинается!.. - сокрушенно сказал Василий. В среднем катере стояли четыре человека в служебной полицейской и таможенной униформе, зато в другом, большом катере было по меньшей мере человек десять-двенадцать самой разнообразной публики. Арон пришел в неописуемую ярость! - Ну, бляха-муха, все!!! - сказал он. - Сейчас я кому-то рыло начищу! У меня терпение кончилось!.. Я им, бля, и перловку, и гречку припомню, сукам!.. И когда катера приблизились, Арон и Василий злобно заорали хором свое привычное: - Ай гоу ту Хайфа!!! Оба катера вдруг совершенно неожиданно разразились аплодисментами и восторженными разноголосыми криками: - Ай гоу ту Хайфа!.. Браво!!! Ай гоу ту Хайфа!.. "О-пришник"! "О-приш-ник"!.. Браво!.. Ай гоу ту Хайфа!!! Василий и Арон растерянно переглянулись. Уже заранее готовые к сопротивлению, скандалу, может быть, даже к драке, со всеми вытекающими из этого полицейскими последствиями, они были потрясены и обезоружены! А тут еще большой катер стал довольно слаженно скандировать: - И-ва-нов энд Ра-би-но-виш! И-ва-нов энд Ра-би-но-виш!.. Арон ошалело посмотрел на Василия и тихо сказал ему на ухо: - По-моему, они здесь все того... Охренели.
Никогда за время своего долгого и многострадального существования, начатого в кровавом тридцать седьмом и возвращенного к жизни спустя пятьдесят три года, на пятом году смутного времени Перестройки, "Опричник" не видел на своем борту такого количества молоденьких роскошных длинноногих красоток! В вечерних туалетах, в милых домашних платьицах, в купальных костюмчиках и без - с клипсами на торчащих сосочках и узенькой ленточкой на приличном месте полтора десятка манекенщиц и фотомоделек, то и дело меняя позы по возрастающей шкале соблазнительности, лежали на палубе, сидели на крыше рубки, висели на мачте, рискованно оседлывали гик, крутили штурвал, примеряли черные шапочки Арона и Василия на свои прелестные головки, опоясывали свои стройные чресла их ремнями с пиратскими ножами и, томно закатывая глаза, сладострастно открывали хорошенькие ротики, многообещающе облизывали губки и нежно обнимали грязных и заросших, обтрепанных и пропотевших героев этого неожиданного шоу - Василия Петровича Рабиновича и Арона Моисеевича Иванова... А вокруг бесновались фотографы, репортеры, телевизионщики с видеокамерами, хроникеры с "Арефлексами" и радиожурналисты с микрофонами!.. Обалдевшие от такого напора, Арон и Василий были поставлены на бак "Опричника", на шеи им были повешены гирлянды из живых цветов, головы покрыты лавровыми венками, а в руки каждому были воткнуты по бутылке "Метаксы" и бокалу... Пирс был украшен огромным плакатом с надписью по-английски - "АЙ ГОУ ТУ ХАЙФА! " и уставлен десятком машин, в том числе и передвижной телевизионной станцией. Сверкали блицы фотографов, слепили подсветки хроники и телевидения, маленький оркестрик в национальных костюмах играл, конечно же, "Сиртаки", стоял дикий шум и крик, и ошалевших Арона и Василия при помощи двух переводчиков-синхронистов буквально расстреливали вопросами: - Что вы сделаете со своими миллионами, когда продадите яхту? - Купим большой дом, заведем солидное дело... - сказал Вася. - А вы? - комментатор сунул микрофон в физиономию Арону. - Я лягу на них и буду трое суток спать без просыпу. По одной из Стамбульских торговых улочек ехал Яцек Штур на своем "фирменном" грузовичке. Внимание его привлекла группа зевак, глазеющих на витрину магазина, где были выставлены работающие телевизоры. С разнокалиберных экранов вещали Арон и Василий в гирляндах цветов и в окружении красоток. Яцек резко затормозил именно в тот момент, когда комментатор спросил: - У вас был конфликт в Стамбуле. Чем вам особенно не понравилась Турция? - Консулами, - ответил Василий. - Советским и израильским. – А хоть что-нибудь вам там понравилось? - Да! - твердо сказал Арон. - Шипшандер Яцек Штур!.. В припортовом кабачке у стойки сидели и смотрели телевизор две проститутки - маленькая, спавшая с Ароном на яхте, и большая - любившая Василия в старом американском автомобиле. На экране телевизора появился крупно флаг "Опричника" - зеленый шелковый платок с золотым драконом. Раздался вопрос: - Что означает ваш флаг? - Это флаг любви, - ответил Арон. Красотки на яхте сладострастно застонали. - И он нам очень дорог, - добавил Василий. - В каком смысле? - не понял репортер. - Он обошелся нам в двести двадцать долларов, - сказал Арон. Большая проститутка в упор посмотрела на маленькую, и дала ей такую пощечину, что маленькая слетела с высокой табуретки на пол... В Чанаккале, в огромной редакционной комнате у телевизора торчали несколько сотрудников редакции, в том числе и два репортера, присутствовавших при скандале в бухте. На стене была приколота статья с фотографиями Арона и Васи. - Но у вас было столкновение и в Чанаккале!.. - терзал Арона и Василия третий репортер. Каковы ваши впечатления? - Власти - говно, а журналисты - отличные ребята, - не задумываясь ответил Арон, к восторгу всей редакции... В Черном море, на пиратском катере Ши Го-сюна, в строгой и большой кают-компании за столом сидели все пираты во главе со старым бандитом-китайцем, выпускником философского факультета Московского университета. Делили добычу. За иллюминаторами кают-компании катера в полмиле догорала большая торговая шхуна... Работал телевизор. На экране в эту секунду Арона и Василия спрашивали: - Вас подозревают в связях с пиратами Черноморского бассейна. Со знаменитой группой Ши Го-сюна. Какова в этом доля правды? Пираты затаили дыхание. - Мы не знаем, о чем вы говорите, - спокойно ответил Василий. - Может быть, вы нас с кем-то путаете? - спросил Арон. И старик Ши Го-Сюн поднял вверх большой палец... Шел по Средиземному морю советский сухогруз "Академик Сахаров". Сидел в своей каюте одинокий капитан, пил виски со льдом, смотрел телевизор. На экране репортеры продолжали допрашивать Арона и Василия: - Но в море вам хоть кто-нибудь помогал? - Конечно! - сказал Арон. - "Академик Сахаров" и его команда. - Позвольте! Ведь академик Сахаров, к несчастью, уже умер. - Но дело его живет! - тут же сказал Василий. Капитан поднял стакан и грустно чокнулся с экраном телевизора... А на "Опричнике" Василий и Арон уже совсем освоились. Отдали бутылки и бокалы висевшим на них рекламным девицам, прихлебывали "Метаксу" из их прелестных ручек, и во всю лапали без разбора каждую, кто попадал под руку... - Как вы решаете на яхте свои сексуальные проблемы? - Никак... - пожали плечами Василий и Арон. - Вы гомосексуалисты? - с надеждой спросил комментатор. - Нет! Нет! Нет!!! - хором закричали манекенщицы и модельки, откровенно щупая Арона и Василия за все мужские места. - Я могу полагаться на ваше мнение? - немедленно спросил у девиц один из репортеров. - На все сто процентов!!! Уж мы-то в этом понимаем!.. - уже в разнобой завизжали девицы и еще сильнее прижались к Василию и Арону. - Вы впервые в Греции... Что вам здесь особенно симпатично? Как по команде, Арон и Василий заглянули за пазуху двум ближайшим красоткам и сказали: - Все! - Вы хотели бы остаться здесь навсегда? - Нет. Но очень многое с удовольствием захватили бы с собой в Израиль, - ответил Василий, поглаживая голенькую попку одной из девиц. - И последнее! - сказал главный комментатор. - Почему для эмиграции вы выбрали именно Израиль? Вот тут последовала долгая пауза. Все притихли. И, наконец, Арон сказал совершенно серьезно: - Там мне никто не скажет - "Жидовская морда". |
 |
|
